Через сто лет после своей смерти Иоанн Константинопольский удостоился имени, под которым стал известен в последующие века. Он вполне заслужил это имя: будучи современником многих великих проповедников, Иоанн Константинопольский возвышался над ними, как гигант над другими гигантами своего века. Имя его – Иоанн Златоуст.

Он был, прежде всего, монахом, но еще до этого – адвокатом, учившимся в родной Антиохии у известного греческого оратора Ливания. Говорят, что когда старого учителя спросили, кто будет его преемником, он ответил: «Иоанн, но на него претендуют христиане».

После шести лет монашеского затворничества Иоанн был рукоположен в диаконы, а затем в пресвитеры. Он начал проповедовать, и вскоре слава о нем разнеслась во всей грекоязычной церкви. В 397 году освободилось место епископа Константинопольского, и император распорядился перевести Иоанна в столицу, чтобы он занял там эту уважаемую должность.

Но для Иоанна Златоуста кафедра была не просто трибуной, с которой он произносил проповеди – замечательные образцы ораторского искусства. Проповеди были словесным выражением всей его жизни, его борьбы против сил зла, отчаянным призывом, который, в конечном счете, привел к ссылке и смерти.

Великий проповедник жил простой праведной жизнью, служившей немым укором другим. Крайне аскетичный и прямой, он в то же время был добродушен и нежен. Практичность применения Евангелие сочеталась в нем с огромной моральной искренностью. Иоанн считал, что крест и поведение должны идти рука в руку. Фрагмент его знаменитой проповеди «Невидимые оковы», как нельзя лучше показывает его боль и его стремление:

“Вы чужестранец и скиталец по отношению к вещам этого мира. У вас есть Родина – она на небесах. Принесите свое богатство туда. Вы хотите быть богатым? Пусть вашим другом будет Бог, и вы станете богаче всех! Пристрастие к богатству хуже всякого тиранства: оно порождает заботы, зависть, коварство, ненависть и бесчисленные препятствия к добродетели, – беспечность, распутство, любостяжание, пьянство. А это и свободных делает рабами, и даже хуже рабов: рабами не людей, но ужаснейшей из страстей и болезней души.

Хуже всего то, что, если бы кто и захотел избавить нас от этого тяжкого плена, мы не только не позволяем, но еще гневаемся и негодуем и, таким образом, являемся ничем не лучше безумных и даже гораздо несчастнее всех их,- потому что не хотим расстаться со своим безумием. Ужели для того родился человек, чтобы только собирать золото? Не для этого создал тебя Господь по образцу Своему: Он создал тебя для того, чтобы ты исполнял Его волю”.

Больше всего нажил себе врагов Златоуст среди власть предержащих. Жена императора Евдоксия была недовольна растущим авторитетом епископа. Когда Златоуст проповедовал, ей казалось, что все взоры обращаются в ее сторону. Необходимо было заставить замолчать этот голос из пустыни – голос человека, говорившего в стенах благообразного собора Святой Софии такие дикие вещи. Именно с этой целью императрица делала церкви богатые подарки. Епископ благодарил ее. И продолжал проповедовать.

«Как сеятелям нет никакой пользы, когда они бросают семена при дороге, так и нам нет никакой пользы от того, что именуемся христианами, если не оправдываем наименования соответствующими делами. Если желаете, представлю вам достоверного свидетеля (этому), брата Божия, Иакова, который говорит: вера без дел мертва (Иак. 2:20). Итак, всюду необходимо упражнение в (добрых) делах, а без него и наименование христианином не может принести нам пользы».

Иоанн был не только прямым и нелицемерным, но также милостивым и любвеобильным. Стены собора Святой Софии могли стать убежищем не только для его друзей, но также и для его врагов, если они в покаянии искали Божьей милости и защиты.

Обращаясь к тем, кто спешил предать противников анафеме, великий проповедник говорил:

«Простри сеть любви не для того, чтобы хромающий погиб, но лучше, чтобы он исцелился; покажи, что ты по великому добродушию хочешь собственное благо сделать общим; закинь приятную уду сострадания и таким образом, раскрыв сокровенное, извлеки из бездны погибели погрязшего в ней умом. Научи, что принимаемое по пристрастию или по неведению за хорошее – несогласно с преданием апостольским, и если человек заблуждающийся примет это наставление, то, по изречению пророка, он жизнью поживет, и ты избавишь душу твою (Иез. 3:21); если же он не захочет и останется упорным, то, дабы тебе не оказаться виновным, засвидетельствуй об этом, только с долготерпением и кротостью, чтобы Судия не взыскал души его от руки твоей, – без ненависти, без отвращения, без преследования, но оказывая искреннюю и истинную любовь к нему. Ее ты приобретай и, хотя бы ты не получил никакой другой пользы, это – великая польза, это – великое приобретение, чтобы любить и доказать, что ты – ученик Христов».

Жизнь Иоанна Златоуста показывала именно это: что он – ученик Христов, готовый утешить страждущих и безбоязненно противостоять тиранам. По-видимому, это и стало причиной его изгнания в далекий город на берегу Черного моря, на самой окраине Византийской империи. Охранники, зная, что их подопечный в опале, не обращали внимания на его слабое здоровье, и переезд потребовал от Златоуста невероятных усилий. В дороге опальный епископ сильно заболел. Почувствовав приближение смерти, он попросил остановиться около небольшой церкви при дороге. Там он причастился, попрощался с теми, кто его сопровождал, и произнес самую короткую и самую выразительную проповедь: «Богу слава во всем. Аминь».

Жизнь Иоанна Златоуста, уместившись в пределы шестидесяти лет, была самой яркой иллюстрацией его замечательных проповедей и поэтому имела огромное влияние, как на его современников, так и на потомков.

«Как, скажешь, живя в мире, среди беспокойства, могу я спастись? – проповедовал Иоанн. – Что ты говоришь, человек? Хочешь, я кратко укажу тебе, что не место спасает, а образ жизни и произволение? Адам в раю, как бы в пристани, потерпел крушение, а Лот, живя среди содомлян, как бы в море, спасся. Иов заслужил оправдание, будучи на гноище, а Саул, пребывая в чертогах, лишился и здешнего царства, и будущего».

Великий епископ Константинопольский, умирающий в холодной церквушке на окраине империи не лишился своего царства. Но царство его, как и царство Христа, было «не от мира сего».

Использованная литература: Хусто Гонсалес «История христианства»; Иоанн Златоуст «Избранные проповеди»

Александр Шульга